Сущеня Владимир Александрович,
начальник лаборатоии комплексного изучения природных ресурсов Госцентра Природа , кандидат географических наук

1. Уровень реализации природных кадастровых систем (ПКС)

Уровень реализации ПКС зависит от уровней их организации.
Уровень реализации по идее равен уровню государственной ответственности. На деле оборачивается уровнем безответственности. Не работают пока или плохо работают по разным причинам системы государственного контроля. Это видно из примеров.

Лесной кадастр (ЛК) - самый продвинутый и практичный на сегодня. Российской системе государст-венного лесоустройства более 200 лет. Переход на автоматизированные формы управления пошел. Однако хромает обратная связь систем кадастров. По существу она - самая бездейственная в отношении информации об объёмах и темпах лесовосстановления. ЛК советского и постсоветского периодов не несет никакой ответст-венности за сведение, уничтожение и несоблюдение норм восстановления ценных лесных пород. Таков закон. Сегодня переруб лесосеки по всем лесным территориям поднялся до критических размеров. Происходит общее падение качества и продуктивности лесных пород по главным лесным территориям (Карелия, Коми, Вологод-ская, Кировская, Пермская области, Красноярский край и так далее). Следовательно, система кадастра не со-вершенна. Посмотрим далее.

Водный кадастр (ВК) - самый обширный и разветвлённый. Надо отметить, что в ВК России сведения о водных объектах систематизируются начиная с 1875 г., а с 1936 г. стали издаваться гидрологические ежегодни-ки, выполняющие кадастровые функции по характеристике поверхностных вод. Сегодня планируется к дейст-вию комплекс из 12 ветвей в системе ВК. Это много, но и они не учитывают фактическое состояние бассейно-вых характеристик подстилающих поверхностей и состава данных среды защитной береговой зоны. Это лиша-ет ВК комплексности, повышает затратную сторону дел. Пожалуй, он будет самым дорогим по стоимости ана-литической базы, если частота отбора контрольных выборок станет следовать реалиям времени.

Кадастр особо охраняемых природных территорий (КООПТ) - его элементы функционируют как составная часть других кадастров. Вместе с тем существует реестровый перечень таких территорий. Последняя сводка по биосферным заповедникам и водно-болотным угодьям России международного значения (3тт.) вы-полняет только констатирующую роль. Уровень их защиты - самый низкий. Отсутствуют научные проработки региональных концепций охраны природы. Жалобы от территориальных инспекций (Архангельский комитет ОП) на этот счет совершенно справедливы. Географическая общественность и ВООП не провели на эту тему ни одного содействующего практике совещания. Практические рекомендации отсутствуют. Заповедники открыва-ют и закрывают волевым решением по несколько раз. Охотничьи заказники растут, как грибы после дождя, не выполняя своих контрольных функций.

Кадастр месторождений и проявлений полезных ископаемых (КМППИ) . Правильнее будет говорить о кадастре полезных ископаемых (КПИ), которые всегда различаются по категориям запасов. Уровень реализа-ции и контроля невосполнимых природных ресурсов - самый низкий на сегодня. Он пущен на самотёк. Сколько чего осталось от запасов никто не знает. КПИ проходит три уровня состояния запасов:
1) аварийные ситуации, 2) разработка запасов, 3) остаточные запасы.

Аварийные ситуации вносят значительный дисбаланс. Пример: на месторождении нефти Самотлоре (1969), одном из супергигантов России, который по расчётам мог давать до 800 миллионов тонн нефти еже-годно, вопреки рациональной технологии разработки и эксплуатации площади по контуру месторождения одновременно было пробурено более 2000 скважин нефть поступала на поверхность под давлением более 80 атмосфер. Темпы разбуривания превышали проектные в 2 раза., что привело к быстрому оседанию давления в пластах. Нефтеотдача по горизонтам стала значительно колебаться и падать. А запасы становились малоподъ-ёмными. К тому же каждая скважина, вскрывая продуктивный горизонт, совершала аварийный самоизлив в течение 2-3 суток. Аварийные разливы составляют более 2 тыс. тон сутки. Что по площади Самотлора состави-ло внушительную цифру. Куда ушли 150 млн. тонн сырой нефти, кому они теперь принадлежат, сегодня не знает никто. Мне известно, что одна экологическая американская фирма хотела использовать вторичный ресурс, как это делается в Иране, Ираке, но так и не смогла разобраться с нашим законодательством. Никто и сегодня так и не знает, и не учитывает, кому принадлежит аварийная нефть. Каков её путь и дальнейшая судьба в недрах. Самые опытные гидрогеологи на этот счёт не имеют ясной точки зрения. Особенно это актуально в районах Западной Сибири, где правят законы вечной мерзлоты. Требования и защитные меры к подобным утечкам и потерям в ведущихся кадастрах отсутствуют.

Не лучше обстоят дела аварийного учёта и с другими видами минерального сырья.
Расход запасов разведанного и учтенного ресурса. Имеет прямое отношение к задачам мониторинга и кадастра. Эксплуатация месторождений на примере нефти показывает много сложностей и отклонений от проекта. Проектный уровень сегодня по разным технологическим и экономическим причинам практически становится недосягаемым. Месторождения часто забрасываются и хоронятся заживо. Кто, сколько и чего взял, должно знать государство. Контроль за его деятельностью лежит на демократической общественности. Но вы знаете, как это у нас поставлено на деле. Очень плохо. Об этом знают все. Чего же вы хотите?. Следовательно, и здесь, в своей главной фазе реализации, КПИ не срабатывает.

Остаточный принцип. В каждом ведомстве он свой, имеет свои нюансы и особенности как по техни-ческим, так и по экологическим нормам. Вопрос ребром. Выгребать закрома до нуля или оставлять на приплод. Поступают по-разному. Здесь действует много нормативов и обходных путей. Особенно в последние годы, ко-гда маркшейдерская служба эксплуатации месторождений практически ликвидирована. Хаос в контроле под-земного пространства прошёл никем не замеченным. Вопрос состояния или истощения запасов никем, кроме чиновников, не контролируется. Судьба экологического состояния окружающей Среды игнорируется. Какой экологический бедлам и хаос царит сегодня в угольной промышленности. Там тихо вызревает фаза пассивно-го ожидания очередных катастроф. В проектах вновь подготовленных кодексов МПР этот вопрос должен быть поставлен гораздо строже и направлять процесс ликвидации месторождений в сторону поддержания ресурсосберегающих режимов и создания форм, безопасных и защитных для окружающей среды.

2. Кому нужны системы мониторинга?

Все природоресурсные системы мониторинга строятся на государственном уровне и под государст-венным флагом. Расходы брало на себя государство. Ответ напрашивается сам собой в пользу государства. Од-нако на деле все обстоит иначе. Государством управляют чиновники, которые доводят систему мониторинга до ничтожного прозябания. Её базы данных парализованы и давно заторможены в развитии, никакого движения информации, чтобы скрыть или не показать свои просчёты. Ни один чиновник не пострадал от этого. Какая же, спрашивается, тут ответственность. Составлен, например, и поставлен на полку каталог ледников СССР в 20 томах, за ним последовал атлас снежно-ледовых ресурсов мира, гляциологи страшно довольны завершением колоссального труда. Поставлены под наблюдение все пульсирующие ледники. А вот дальше контроль монито-ринга, предупреждающий опасность снят с повестки дня. И мониторинг не работает. Вот результат. Ледник взял и съехал с горы, когда никто ничего не подозревал. И виноватых в обществе нет. Все от Бога.

Но это не все. Проблем с ВК очень много. Сегодня ВК усечен и перекроен. У него новые политические границы. Надо бы делать пересчет поверхностного стока. Но никто не желает. Снова заговорили о переброске северных вод. Беспокоят проблемы соседей: стремительно продолжается усыхание Арала, в тисках засоления зона Кара-Кумского канала. И это нельзя остановить. У нас обострились свои проблемы с Байкалом, Ладож-ским озером, Ленинградской дамбой, вновь возникла проблема второй очереди Волго-Донского канала. Все они по своей сути одноплановы. Так как нет информационного притока по сети мониторинга. А, значит, нет и проблем. Остается только один выход - ожидание катастроф.

Что же нужно сделать, чтобы системы кадастров заработали? Это касается всех.
Прежде всего нужна чётко работающая система мониторинга, регулирующая состояние природных кадастров. И будет порядок, потому что будет с кого спросить. Надо помнить, что любой национальный ре-сурс принадлежит народу. Кадастр в этой части - главный общественный ориентир ресурса национального дос-тояния. Кадастры нужны обществу прежде всего. Общество должно создавать общественные советы по контро-лю и использованию расходов ресурсов, особенно на стадии эксплуатации восполнимых и невосполнимых ресурсов, контролировать пути исполнения и ставить вопросы ребром перед государством и ГД в случае ава-рийных или стихийных нарушений, а также технологических отклонений. Поучиться бы нам у Японии, где любое решение экологических проблем начинается снизу. И не страшны семь драконов экологических ката-строф.

3. Уровень комплексности систем мониторинга

Природоресурсные системы мониторинга создаются рачительным хозяином. Он ответственен за их создание. Он печётся за благополучие окружающей среды и состояние ресурсного потенциала. Уровень ком-плексности в такой системе должен быть очень высоким, всеохватным и вместе с тем рациональным. Осо-бенно это касается территориальных систем кадастров, тесно переплетенных между собой по содержанию. Например, использование земель (земельный кадастр) и разработка месторождений ( КПИ), использование водных ресурсов, лесопользование и т.д. Все завязано на одной территории. Здесь решение должно быть взве-шенным. Хозяином территории выступает региональный субъект, который думает об этом на коротком проме-жутке времени. Срок пребывания чиновника на должности чаще всего определяет это.

4. ЕГСМ на пути к идеальной системе

Единая система мониторинга окружающей среды - идеал для эколога. О своих исканиях и упущениях лучше скажут сами эколги МПР. Хотя я тоже был членом рабочей группы ЕГСМ при её рождении.. Сейчас, по прошествии многих лет, говорят об этом с сожалением. Хорошо было то, что соблюдая принципы и критерии единства территории, все наблюдения экологов укладывались в один формат прозрачных данных и были дос-тупно управляемы для подготовки обоснованных решений. Данные наблюдений ЕГСМ свободно могли кон-вертироваться в системы ГИС регионов и субъектов, ГИС органов власти. Это был проект информационного прорыва для управления территориями, для расчётов и подготовки прогнозов о неблагоприятных процессах и явлениях. Одна беда: такой мониторинг тяжеловесен и трудноуправляем. К тому же чрезвычайно дорог, что не по карману бедному государству. А государство богатеет медленно. Чрезвычайные проблемы выбивают эконо-мику из колеи. Мне кажется, надо бы подумать о жизнеобеспеченности и безопасности общества, и взвесить еще раз, что же важнее для общества.